«Творчество есть дело богоподобной свободы человека, раскрытие в нем образа Творца. Творчество не в Отце и не в Сыне, а в Духе … в Духе пророческом. Дух не может иметь своего писания и не знает наставлений, Он раскрывается в свободе. Дух дышит, где хочет. Жизнь в Духе есть жизнь свободная и творческая… В творчестве снизу раскрывается божественное в человеке, от свободного почина самого человека, а не сверху. В творчестве сам человек раскрывает в себе образ и подобие Божье, обнаруживает вложенную в него божественную мощь. Дыхание Духа не божественное только, но богочеловеческое». Николай Бердяев
Вступление
Творчество, творческий акт всегда результативен и индивидуален – в противовес потребительскому состоянию простого поглощения, тиражирования и даже преобразования ранее полученной информации. Творческие или духовные состояния – не имеют ничего общего ни с линейной синтаксической логикой, ни с обыденным сознанием, ни даже с обычным восприятием времени – они происходят там, где нет прошлого и будущего, но все что было и будет – происходит здесь и сейчас. Творчество – это всегда чистый смысл, смерть и рождение одновременно. Поэтому творчество это не столько заявка, сколько сбывшееся, реализованное первородное право на бессмертие, после которого смерть становиться неважна и невозможна. Это так же доказательство себе и всему миру своего права на индивидуальность и несходство, не слияние с людьми, но слияние с чем-то божественным, абсолютным в себе. После совершенного и реализованного творческого акта, особенно предъявленного миру, не нужно больше доказывать свое право на достоинство, уважение и самоуважение потому что это так же становиться неважно. Чтобы не происходило дальше – если в мире живет сотворенное мной, живет и наделяет жизнью других – живу и я. Творчество как круги по воде распространяется до бесконечности захватывая все и всех кто с этим соприкасается, наделяя глотком бессмертия, сладким на вкус. Творчество – это всегда открытая дверь, в которую может войти каждый, но входят немногие. Здесь лежит доказательство того, что человек – больше чем сумма его составляющих. Это момент сотворения чуда: «Вот, смотрите этого не было раньше, возможно никогда бы не было, и не случилось без меня. Я сделал это в мире и для мира и теперь оно принадлежит миру без границ и дому без стен». Огромный мир открывается перед человеком в момент творчества, мир, которого нет для тех кто лишен этого, как случается, когда человек лишен зрения или слуха. И так же как лишенный зрения, человек, не познавший или забывший собственные истоки творчества и духовности понимает, что лишен чего-то жизненно важного и необходимого для души и ищет и ждет встречи с этим, следуя от одной картины или книги или вещи к другой, думая, что результатами чужого творчества возможно насытить собственный голод, забыть о сокровенном желании и праве обрести собственное достоинство, заявив о себе как о творце. Творчество – это всегда власть, средство влияния, но власть над будущим не над настоящим. У творчества как средства влияния большая сила инерции, и если процесс изменения начат – остановить его невозможно. Творчество меняет матрицу мышления, вернее через творчество задается изначальная непогрешимая и чистая идея, высший образец будущего, который опускается в реальность слой за слоем все ближе к настоящему и грубее, пока наконец не становиться прошлым.. Здесь невозможно быть ведомым, невозможно воспользоваться чужим опытом или образцом. Можно войти в иной мир через дверь открытую кем-то для тебя, но это всегда собственное обновление и преображение. Источник творчества не может быть исчерпан, но обновляется с каждым творческим актом. Можно открыть в человеке этот источник, соблазнить, увлечь, соединить, но нельзя заставить ибо малейшее насилие разделяет человека с самим собой и делает творчество невозможным. Это настройка себя самого, как инструмента созидания, которой надо обучиться так, как учатся любить. Результат творчества питает человека неоднократно – сначала следует соприкосновение с источником энергии в момент созидания, затем сама вещь или слово добытое из небытия становиться источником энергии. Режим восприятия и режим «выдачи» не могут действовать одновременно, но либо то, либо другое и нужно усилие, чтобы выйти из круговорота потребительства, замедлить внутреннее время и наконец услышать, ощутить в себе божественное стремление творить, эту внутреннюю дрожь предвкушения блаженства, услышать зов и последовать за ним – узнавая и познавая, снова и снова, каждый раз – теряя себя и обретая новое имя.
Творчество – принцип новизны (А.Уайтхед) Выдающийся философ и математик А.Уайтхед писал: «Творчество - это принцип новизны. Действительное состояние - это новое, отличающееся от любой сущности во множестве, которым все объединено. Таким образом, творчество вводит новизну в содержание множества» [1] Стремление к новому необходимое условие развития и в конечном счете выживания всего живого в меняющемся мире. Новизна вовсе не дополнение к существующему, не надстройка – это нечто неприемлемое, разрушительное для сущего, абсурдное, раздражающее. Творчество – это выход за пределы обыденного мышления, взлом кодов и нарушение границ, которое вызывает эмоциональную нередко негативную реакцию у социума сразу же, как только становится проявленным. «Размах этого стремления определяет пределы, не переступая которых, обычное мышление остается таковым. Но как только границы нарушены, новизна, пугающая консервативные стереотипы, становится мощным побуждающим фактором, взламывающим оборону. Она неумолимо встраивает себя в систему прежних структур или, по терминологии А. Уайтхеда, в содержание прежних «множеств», изменяя последние в соответствии с принципом эволюции структур и смыслов», – считает известный преподаватель, исследователь творчества и обучения Евгений Синицын.
Допустим, что информационный обмен человека с реальным миром – то, как он воспринимает, интерпретирует сообщения в соответствии со своей внутренней логикой [2] и отдает в мир преобразованный, переплавленный, измененный информационный материал – определяется его внутренней индивидуальной структурой. Эта структура является фильтром или линзой, преломляющей сообщения на входе и отвечает за объективность, включенность человека в реальность, его адаптацию к реальному миру и изменениям в нем происходящим.
Творчество – спонтанность и интенсивность сознания
Об этом же пишет Василий Налимов в книге «Спонтанность сознания. Вероятностная теория смыслов и смысловая архитектоника личности»: «Парное проявление двух начал трагизм — творчество выступает как система типа «тяни — толкай». Новая, достаточно драматическая ситуация порождает новый фильтр, резко меняющий систему смыслов». Творчество связано со стрессами, внутренними противоречиями, блужданием в лабиринтах смыслов, невозможностью сохранить прежнюю семантическую структуру. Об этом знает любой поэт, писатель и художник. Творческий человек отличается интенсивностью переживаний и умением сделать их проявленными в виде текста, изображения, роли. Интенсивность сознания индивидуальна, человек может мыслить, осознавать и чувствовать намного сильнее чем окружающие, но для него самого это тем не менее не достаточно интенсивно. Переживания, эмоции, чувства сильные, яркие, возможно и пережитые в результате глубокого стресса, могут навсегда задать уровень интенсивности переживаний то, что человек потом ищет и тиражирует всю жизнь. «Вдохновение по своей сути не может быть длительным, но интенсивность как психических, так и физиологических процессов в мозгу чрезвычайно высока», – писал об этом Евгений Синицын. [2]
Схема сдвижки семантических структур:
СТРЕСС – ХАОС – УХОД ОТ РЕАЛЬНОСТИ – ТВОРЧЕСКИЙ АКТ – ВОССОЗДАНИЕ СЕБЯ – ВОССОЗДАНИЕ МИРА.
СТРЕСС (разрушение семантических структур) – ХАОС – (шаманское путешествие) уход в себя для воссоздания новых семантических структур – творческий акт, как самоисцеление через образы, схемы, тексты – воссоздание смыслов на основе воссозданных внутренних семантических структур – воссоздание внешних связей с окружающей реальностью.
О значимости и интенсивности переживаний Уайтхед писал как об интересе, предполагающем такую интенсивность индивидуального чувства, которая ведет к публичному выражению интереса [1]. Значимость, в данном случае, является фактическим вектором, зависящим от эмоциональной окрашенности структуры, потребности её к саморазвитию и напряженности, обусловленной противоречием. [2] Способность к непрекращающемуся диалогу, порождаемому многообразием вариантов вероятностно задаваемых расщепленностей — это одна из основных семантических особенностей человека. В отличие от всякого существующего (или мыслимого) компью¬тера, человек всегда способен находить оппонента в самом се¬бе — оппонента разной степени близости или удаленности от са¬мого себя. И там же: самочитаемый текст – текст способный изменять себя. Таким образом открытый миру человек — это своеобраз¬ная фабрика по переработке смысловых оценок. [3] Любые процессы которые имеют обратные связи подчинены законам теории автоматического управления [5], в том числе процесс изменения семантических структур. Процесс моделируется графиком, который рассматривается в приложении.
Творчество неограниченно и спонтанно
Творчество неограниченно, оно не требует даже божественного разрешения. Не зря в священном писании нет ни слова о творчестве. Об этом писал Николай Бердяев в своем философском исследовании . [6] «В деле творчества человек как бы предоставлен самому себе, оставлен с собой, не имеет прямой помощи свыше. И в этом сказалась великая премудрость Божья. Мы чувствуем священный авторитет умолчания Евангелия о творчестве. Божественно-премудро это абсолютное молчание священного писания о творчестве человека. И разгадка премудрого смысла этого молчания есть разгадка тайны о человеке, есть акт высшего самосознания человека. Лишь не достигший высшего самосознания человек ищет оправданий творчества в священном писании и священных указаний о путях творчества, т.е. хочет подчинить творчество закону и искуплению». Сформированная целостная семантическая структура, не содержащая разнонаправленных векторов целеполагания и смыслов, делает человека способным к действию. Человек всегда стремился к утверждению смыслов. Среди этих устремлений В. Налимов [3] выделяет: устремленность к логике; устрем¬ленность к художественным средствам, направленным на то, чтобы непосредственно — через образы — показать красоту смыслов; устремленность к насилию и власти. У истоков нашей культуры Христос привнес еще один, теперь уже почти забытый путь становления смыслов, открывающийся через устремленность к Любви. Приведем иную классификацию смыслов, построенную на основе архетипов, воплощенных в астрологических планетарных символах:
Солнце - стремление к самоутверждению, самопроявлению и самореализации эго. Луна - пассивность, стремление к опеке, материнству, защищенности. Меркурий – подвижность, стремление к коммуникации и любопытство. Венера – стремление к удовольствию, красоте, партнерству, гармонии и справедливости. Марс – стремление к действию, инициированию, отстаиванию своих прав. Юпитер - стремление к росту, развитию и расширению сознания, покровительство и благородство. Сатурн - стремление к определенности, одиночеству, организации и созданию структуры. Уран – стремление к свободе, независимости, равноправию и оригинальности. Нептун – стремление к духовности, милосердию, к ускользанию от реальности, к высшим проявлениям любви, служение. Плутон - стремление к трансформации, разрушению существующего порядка, извлечению сути из глубин, потребность во власти.
«Смыслы делают нас активными – то есть психически здоровыми. С другой стороны, смыслы могут нас угнетать, подавлять, догматизировать. И чтобы этого не было, смыслы должны все время обновляться в соответствии с меняющейся ситуацией», – констатирует Василий Налимов. Он вводит семантическую триаду: свобода — спонтанность — творчество, как преодоление логически обусловлен¬ного и погруженного в систему причинно-следственных связей мирового порядка. Отсюда следует представление о диаде основных этических категорий добра и зла, где «зло всегда преходяще. Зло закрывает спонтанность, лишает его охранителей творческого начала. Оно не может укрепиться раз и навсегда. Зло закрывает спонтанность, лишает его охранителей творческого начала. Зло ведет к стагнации — личной и общественной». [3] Лич¬ность — это спонтанность, это откры¬тость всеобщей потенциальности, способность попадать в ре¬зонанс с ней.
Спонтанность извлечение нового даже не из старого и известного, а как бы Ниоткуда, из Ничего, из собственной расщепленности, из хаоса и невозможности понимания описания происходящего прежними рациональными средствами – это и есть творчество. Творчество действие трагичное, близкое к смерти отживших смысловых структур и их перерождению. Если сравнивать его с чем-то известным человеку и обществу, то ближе всего институт пророчества. Не может истинная новизна извлекаться из старого и известного, но из будущего из того, что еще не проявлено, не существует. История поэзии знает множество примеров пророчеств в стихах и пророчеств сделанных поэтами, писателями, учеными. [4] Информация взятая из будущего – разрушает настоящее; сущую, ныне существующую структуру. Мир сопротивляется привнесенному из будущего и принимает эту информацию лишь в очень ограниченном, дозированном виде. В частности американский психолог Т. Шнейрла, в результате опытов с детьми и подростками установил, что привлекательной бывает только умеренная новизна. Чрезмерно новое и неожиданное пугает, вызывает неудовольствие, неприятие. И это понятно, ведь пророчество всегда вырвано из контекста ранее происходящих событий. Так же и творчество – всегда вырвано из контекста происходящего, всегда не соответствует логике событий, но соответствует еще не проявленному в мире материальном, всегда нерационально, непонятно и неоправданно. Способность к творчеству скорее груз, болезненная склонность, жертвенность, чем награда. Если в современном обществе не приносятся человеческие жертвы еще не означает, что не существует сам институт жертвы и жертвенности и человек творческий, непонятный, незащищенный рациональностью, открытый миру и живущий в ином времени пространстве – первый кандидат на роль жертвы. У него есть выбор – отдать миру свое служение в виде текста, картины, роли, скульптуры - или отдать в жертву самого себя своим превосходящим мыслимое интенсивным состояниям и переживаниям, которые без усилий по структурированию и воссозданию семантических структур разрушают сначала сознание, а затем и телесную оболочку.
Думи мої, думи мої, Квіти мої, діти! Виростав вас, доглядав вас — Де ж мені вас діти?.. В Україну ідіть, діти! В нашу Україну, Попідтинню, сиротами, А я тут загину. Там найдете щире серце І слово ласкаве, Там найдете щиру правду, А ще, може, й славу...
Тарас Шевченко
Творчество, как служение и жертва Творчество всегда служение и жертва. Служение не собственному эго, а коллективному разуму, где иные уровни свободы и несвободы, иная этика. Этика творчества действительно выше закона. Закон порождение прошлого опыта, он действует «здесь и сейчас», а творческий акт – служение будущему еще не проявленному, но для творца уже существующему. «Для этики закона есть свобода воли, что означает принятие закона добра, или отвержение его и ответственность в результате этого… Для этики творчества свобода означает … индивидуальное творчество добра и ценности. Этой свободы этика закона не знает. Она совсем не знает того, что в каждом неповторимо индивидуальном нравственном акте творится новое добро, не бывшее еще в мире... Не существует застывшего, статического нравственного порядка, подчиненного единому, общеобязательному нравственному закону. Этика творчества есть этика бесконечного, для нее мир раскрыт и пластичен, раскрыты бесконечные горизонты и возможен прорыв к другим мирам. Этика творчества преодолевает кошмар конечного, кошмар порядка жизни, из которого никуда нельзя вырваться… Этика творчества исходит от личности, но направлена она не на личность, а на мир, в то время как этика закона исходит от мира, от общества и направлена на личность», - писал Николай Бердяев. [7]
Трагизм творчества еще и в том, что творец обречен на одиночество. Он всегда как бы за стеной – если не за каменной, то за стеклянной. Он остается непонятым и прибывая в иных мирах иных времен и смыслов и возвращаясь оттуда со своей драгоценной добычей. Каждый видит в сотворенном, насыщенном энергией новизны «предмете силы» личные смыслы и отражение собственных представлений о красоте и мире, либо не видит Ничего. Сопротивление мира процессу творчества проявляется так же в сопротивлении материала и объекта, который каждый раз как бы начинает жить собственной жизнью еще в процессе своего создания, как дитя в утробе – беспомощное и зависимое и, одновременно, наделенное властью над матерью, обладающее собственной силой и судьбой. В этой непредсказуемости, несоответствии замысла и результата заключена божественная мудрость, когда человек оказывается способен сотворить больше и из большего чем он сам. Не в этом ли причина вечного внутреннего раскола и страха похожего на мистический страх перед одержимостью? Не от осознания ли того, что твое тело, твой разум, руки, речь, твоя идея и труд оказываются тебе не подвластны? Страх на один короткий миг сковывает творца перед чистым листом, белым холстом и первым словом. В этот миг принятия решения об отказе от себя необходимо хладнокровие и решимость, чтобы войти в ледяную воду горного потока, тем более, что это выбор в ситуации двойной связки: «Будь проклят если сделаешь это и будь проклят если не сделаешь!» Испытав однажды наслаждение и боль творчества, творец испытывает страх перед тем, что это произойдет снова и тем, что это не произойдет никогда.
Красота – язык сверхсознания, – Климент Тимирязев
Критерием выбора среди изобилия новизны является красота. Языком сверхсознания назвал красоту Климент Тимирязев. Красивым может быть не только картина, рассказ или скульптура, но и научная теория, решение сложной задачи, схема. Красота – субъективна и субъектна. «Феномен красоты – содержит в себе некоторую тайну, постигаемую лишь интуитивно и недоступную дискурсивному мышлению», – пишет философ А.В. Гулыга. Более того лишь собственной мерой измеряет творец свое творенье. Об этом идет речь в интервью поэта Члена Национального Союза писателей Украины, руководителя секции русскоязычных поэтов при Союзе писателей Василия ДРОБОТА Как Вы пишете стихи? Стихи приходят ко мне сами, правда, – по зову. Рано утром, когда семья еще спит, а шум на проспекте через закрытый балкон почти не слышен, я сажусь писать. Может быть, это смешно, но пока рука не написала первое слово, я не знаю, о чем будет стихотворение. Слово рифмуется само по себе и обретает логическую канву в родившейся фразе. С этого момента начинается биение строки. Фразы строятся сами, я только прислушиваюсь к листающим строчки созвучиям и слежу за тем, чтобы не нарушить мелодию и логику звука. Так возникает стихотворение. И я совсем не придумываю хлесткие концовки. Я просто заканчиваю тему. А если концовка не оставляет впечатления законченности, приходит новая или дополнительная. Иногда через несколько минут, иногда – часов, но всегда – в течение дня. Я читаю стихотворение и выправляю логически небрежные выражения – летаю над стихотворением до тех пор, пока оно не перестанет царапать слух. Главное в стихотворении – звук. Его логика абсолютно безошибочна: строят звукопись, составляются в аллитерации, приходят в рифму именно те слова, которые там более всего нужны по смыслу. На создание стихотворения уходит не более 10 минут. Основное правило для меня: я должен говорить совершенно открыто, не придумывая благополучных поворотов и не навязывая строке неправды и еще – идеологических измышлений, то есть, быть абсолютно правдивым. В противном случае строка уйдет. Я вовсе не любуюсь собой, а просто передаю мои действия в их точной очередности. Разделение происходит на грани истины и лжи. Человек лжет или говорит правду.
Есть какая-то эмоциональная основа. Без внутреннего конфликта творчества не будет. Естественно. Стихотворение – противовес, который позволяет удержаться на канате, но не избавляет от следующего шага, и тогда снова нужен противовес. «Песня всего лишь крик отчаянный мой и твой»,– это мои слова. Конфликт рождается когда человек знает кто он, но его за это не принимают и предлагают ему другую роль, и эта роль его не устраивает – поэт всегда знает, что он поэт. К поэту надо подходить как к человеку, который способен дать из всеобщего знания, поскольку мы являемся частью ноосферы и у нас примерно одинаковые возможности. Но поэт способен дать что-то новое, произвести из себя, сделать из этого свой вывод. Интерес взаимный: поэт так же нужен стихам, как стихи поэту.
Поэт пишет о том, что он знает или о том, чего он не знает? Если человек пишет, значит он знает или думает, что знает тему. Но если он заранее знает, о чем будет писать, именно в приложении к поэтам - то он графоман. Потому что поэт встречается со стихотворением, как с живым существом. Для него имеет очень большое значение что это за существо? Какое оно, что оно предпочитает? Какие у него вкусы и требования к поэту? И способен ли сам человек соответствовать тем требованиям, которые выставляет для реализации это живое существо. Когда эта информация приходит, важно каким боком она к тебя повернется. Мы однажды с Оксаной Ткач написали одновременно об одном и том же, о прямом и обратном течении времени. Пришло ей и пришло мне. Только она написала прозу на украинском языке, а я на русском стихи. Мы были поражены сравнив время – в разных концах города мы одновременно писали об одном и том же и по-разному.
«И кто сумеет доказать, Что есть доказанная мысль И чье-то восхожденье ввысь Не повторяется, но вспять»…
На самом деле поэты довольно дружелюбно относятся к людям, которые садятся реализовывать какие-то свои задумки, хотя, в принципе, это - насилие над музой. Тем не менее, это человек всегда находящийся рядом с источником и он более других (находящихся дальше, чем он) способен найти нужный путь. Но для этого нужно прежде всего должен переступить через себя самого, через свой интерес, служить поэзии, а не себе.
Где в таком случае личность – если надо выписать нечто, что к тебе пришло – ты средство. Личность в том, что ей ничего другого не надо. Ничто другое ей не принадлежит. Если личность самодостаточна, она содержит в себе все: и цель, и средство. Но это все абсолютно не значит, что ты можешь претендовать на исключительность – любая другая личность может делать то же самое, только ты уже нашел свой путь, а она, может быть, еще ищет.
Если стихотворение уже пришло, но по каким-то причинам не написано что тогда происходит? Оно возвращается еще раз. Бывает ручки нет. Забыл. Пришел домой вспомнил, опять отвлекли – забыл. Ночью разбудило меня и говорит со мной. Но никогда не ломает меня, оно просто хочет, чтобы я это выписал. Когда мне было 3-4 года мне попал «Кобзарь» с дикими рисунками, я спросил: этот дядя зовет убивать? Моя мама взяла книжку и начала читать. Я был совсем маленьким. Когда мать мне прочла я понял, что я хочу это сказать. Мне конечно тогда в голову не приходило, что я буду писать стихи, переводить это, и этот перевод будет считаться одним из лучших. Вот так оно приходит. Я хотел это сказать. Я здесь занимал не главное место. Меня ориентировали, реализовывали не спрашивая хочу я этого или нет.
Кто реализовывал? Ситуация, Бог, как это еще можно назвать.
Как ты разделяешь светлое и темное в ситах, в жизни, эмоциях, в душе? Автоматически. Не задумываюсь над этим, почти вслепую. Я ищу равновесие, духовное равновесие и ищу его непроизвольно. Мне неуютно и я начинаю что-то делать, чтобы удержаться на канате. Начинаю писать стихи, для меня это так выражается.
Как выглядит сам процесс написания: внутреннее напряжение, написание и «отпущение грехов» удовлетворение от сделанной работы, так?
В зависимости от того, что получилось. Я с трудом научился откладывать и перечитывать через месяц. В данном случае говорю не только я. У меня может быть одна позиция, а у информации, которая через меня идет, - другая. Содержание может оказаться самым невероятным и говорить о том, что ты не имел в виду. Причем – говорить правду. У него – своя логика, которой оно следует неукоснительно, и поэт, который пытается навязать ему свою волю, уничтожает эту логику и с нею – то, ради чего она пришла.
Это напряжение, которое возникает перед написанием – не является ли оно одержанием?
В моем случае я его ищу. Когда мне удается взлететь, я испытываю полет в момент написания стихотворения. Я понимаю, что это сейчас свершилось. В этот момент я ничего не замечаю – ни телевизора, ни телефонных звонков, ни человеческого присутствия – ничего не слышу. Полное соединение. Причем я нахожусь вне себя – где-то там. Мои здесь только руки. Это банально, но это так. Причем я говорю в той возможности приближения, которая у меня есть.
Это душевные состояния или духовные? Вот это не разделяется. Духовным является продукт, информация, а состояние всегда душевное, потому что переживается человеком. Душа активна, она в состоянии сделать что-то с этим духом, который считает себя выше ее. В человеке нет ничего выше или ниже. Для него все важно, каждое звено.
Приложение Переходной процесс в приложении к сдвижкам семантических структур Для оценки поведения системы с обратной связью в условиях изменяющихся внешних воздействий, в теории автоматического управления введены понятия переходного процесса и переходной характеристики системы. Под переходным процессом понимается процесс изменения внутреннего состояния системы (в частности, значения той самой температуры, на которую система настроена), при изменении значения параметра внешнего воздействия. Обычно говорят о переходном процессе, при изменении значения внешнего воздействия на единицу. Например, так, как это изображено на рисунке (Рисунок 1. Переходной процесс регулирования): Воздействие на семантическую структуру, которое мы отслеживаем, в начальный момент соответствуют прямой «1», а в момент времени «t» скачкообразно изменятся, и принимает значение соответствующее прямой «2». Высота ступеньки, которая образуется в момент времени «t», равна единице. Естественно, в реальности таких воздействий не бывает. Скачкообразное изменение параметра предполагает, что к системе прилагаются воздействия бесконечно большой мощности. Но такое гипотетическое воздействие и реакция на него хорошо характеризуют исследуемую систему. Зная реакцию системы на такое гипотетическое эталонное воздействие, можно точно вычислить ее реакцию на любое произвольное реальное воздействие. В ответ на такое скачкообразное изменение среды, система стремиться изменить свое внутреннее состояние и привести его в соответствие с изменением внешних условий. Сделать это одномоментно, скачком – невозможно. Но допустим, что на реальную систему воздействует гипотетическое воздействие бесконечно большой мощности, и нас интересует не гипотетическая, а вполне реальная система. А реальная система не способна перестраиваться мгновенно. Ясно, что одномоментный, скачкообразный переход потребует бесконечно большой мощности, что, естественно, невозможно для реальной системы. Поэтому внутреннее состояние, определяемое конкретными внешними условиями, меняется в соответствии с некоторой кривой, например, 3 (Рисунок 1. Переходной процесс регулирования). Процесс считается законченным, когда кривая переходного процесса сближается с конечным значением параметра «2» на величину, не превышающую допустимое отклонение точности регулирования. В зависимости от собственных свойств системы регулирования, кривая переходного процесса в реальной системе может иметь различный характер. Как правило, это зависит от качества системы автоматического управления. То есть, от квалификации внутреннего «оператора», который этим процессом управляет. Различные системы могут реагировать на единичное ступенчатое воздействие, например, так, как это изображено на рисунке ниже (Рисунок 2. Полное время регулирования). При этом кривая 4 называются апериодической, кривые 3, 5 – колебательными затухающими, а кривая 6 – колебательной незатухающей. Процессы, которые соответствуют приведенным кривым, отнюдь не равноценны для системы. Система, имеющая переходной процесс, соответствующий кривой 4, часто не в состоянии успеть за изменениями внешней среды, тем самым, она попадает в условия, к которым не успела подготовиться. А так и помереть не долго. Переходной процесс, соответствующий кривой 5, приводит к перерасходу внутренней энергии. Организм может надорваться, например, так, как это происходит при слишком сильном стрессе. Адаптация происходит быстро, резко, но сопровождается «лишними затратами энергии» и весь процесс в целом занимает неоправданно много времени. Существует еще одна серьезная опасность. При неблагоприятном сочетании характеристик системы и характера изменения внешних воздействий, система становится неустойчивой. Технические системы в этом случае “идут в разнос” их начинает трясти без остановки (например, зловещее явление «флаттера», унесшее жизнь многих летчиков) и не менее опасное «шимми» (поперечное колебание самолетных колес при посадке), человек начинает хронически болеть – процесс адаптации, перестройки может, никогда не окончится. Такая реакция на внешнее воздействие соответствует кривой 6. Теория автоматического управления уже давно сформировала и проверила на практике собственное научное мнение о том, какой должен быть характер переходного процесса для того, чтобы система работала хорошо. Характер процесса соответствующий кривой 3 достаточно энергичный, для того чтобы система быстро приспосабливалась к изменению обстановки и достаточно щадящий, чтобы избежать опасностей перегрузки и, особенно, опасностей возникновения незатухающих колебаний в системе управления. Более того, как видно из рисунка (Рисунок 2. Полное время регулирования), процесс окончательной адаптации, в этом случае, оказывается короче и, тем самым, система оказывается лучше приспособленной к внешней среде. Считается, что величина переколебания (величина перехода кривой через значение измененного параметра) должна быть порядка 20% от величины ступеньки. Число переколебаний за время регулирования должно быть равным 2 ÷ 3. Таким образом, оказывается, что существует вполне узнаваемый оптимум переходного процесса. А это значит, что для стандартных воздействий всегда можно проверить квалификацию системы автоматического управления организмом и, при необходимости, увеличить ее до уровня оптимального управления.
ЛИТЕРАТУРА:
1. Уайтхед, А. Н. Избранные работы по философии / Пер. с англ. Общ. ред. и вступ. ст. М. А. Кисселя. — М. : Прогресс, 1990.
2. Е.С. Синицын Теория творчества. Структурный анализ мышления. Теория интегрированного обучения. Изд. НГАХА. Новосибирск, 2001.
3. В.В. Налимов Спонтанность сознания. Вероятностная теория смыслов и смысловая архитектоника личности. М. 1990. 287 с.
4. В.В. Налимов Осознающая себя Вселенная // «Академия Тринитаризма», М., Эл № 77-6567, публ.11195, 06.05.2004
5. Атанс М. и Фалб П.Л. Оптимальное управление. Перевод с английского. Под ред. д-ра техн. наук проф. Ю.И. Топчеева. М., "Машиностроение", 1968, стр. 764.
6. Н.А.Бердяев СМЫСЛ ТВОРЧЕСТВА, Опыт оправдания человека - Париж, ИМКА-ПРЕСС, 1985. 7. Н.А. Бердяев О назначении человека. М.: Республика, 1993. 383 с.
Категория: Психология | Добавил: galat (28.04.2008)
| Автор: Елена Галат
