Это было второе лето нашей разлуки. Три бесконечных месяца, разделенных посередине скоротечной неделей встречи. Она вернулась загорелая, с почерневшими локтями и коленями, с пятками в черных точках, которые невозможно было отмыть. Ее волосы выгорели сверху и почему то начали виться. Их цвет и запах первого акациевого меда переплавился в темный янтарь, с ароматом пота и пыли. Исчезли те гладкие и ровные прядки, послушные моим рукам и заколкам, которые я расчесывала и сплетала еще позапрошлой зимой. Алькины волосы начали грубеть и своевольничать. Но это еще ничего. Новый изгиб талии, новая едва наметившаяся грудь, новые ощущения женственности, радости и боли не дают ей покоя. Она гордиться собой. Огонь девственности светиться сквозь тонкую кожу и мужчины улыбаются ей, сами того не замечая. Она летит, не касаясь земли, кружится в танце каждый день и час. И я боюсь спугнуть ее, своим неловким движением. Так хочется, что бы она была счастлива. Мой цветочек, мое солнышко. --Ты скучала? --Нет, мама, только немного плакала ночью. Осторожный взгляд, быстрый и немного искоса. Просто взмах ресниц вверх и вниз. Она не знает, как я отнесусь к ее признанию. Стану укорять, расстроюсь или рассмеюсь? Взрослых понять так сложно, еще труднее добиться от них чего-то. Денег на мороженое или слов сочувствия… Интересно, как громко можно кричать в доме? Ей так хочется кричать, визжать, как поросенок. Смеяться громко без причины и без остановки. Она закидывает голову и смеется, показывая пальцем в телевизор или еще куда-нибудь. Что бы сдержать приступ смеха она падает лицом в подушку и брыкается как маленькая пони. Я не знаю, как относиться к этому смеху – этого раньше не было, но ведь смех не слезы! Я слушаю эти колокольчики, эти высокие и низкие джазовые аккорды хохота и улыбаюсь. Антошка бесится. Ему 14 и он переносит свои проблемы стойко, словно оловянный солдатик, меня почти не вмешивая. --Почему она меня бьет? --Она очень тебя любит. Ей хочется прикасаться к тебе, но она не знает как. Обними ее. Близкие люди – это те, кто подходит к нам на расстояние поцелуя. От обилия чувств, братишка щелкает ее по лбу, или швыряет подушку, сбивая с ног. Алиса выходит из ванны, мокрая и голенькая и старательно ищет шелковую ночную сорочку. Ну, что с ней делать! Не ругать же. Молча я подхожу и одеваю ей трусики, как маленькой. Она обнимает меня за шею и тихонько шепчет. --Мама, мальчик назвал нас с Аней проститутками! --Золотко мое, просто вы очень красивые, а он очень глупый, не играйте с ним. Алиса рисует на подоконнике витражными красками, тщательно выводит контуры, прикусив язык и стоя коленками на табуретке. Рукава ее рубашки вечно будут напоминать эти витражи, но зато наши окна украшают оранжевые кошки в розовую полоску, голубые рыбки в мелкий зеленый горох плавают на стеклах серванта, над ними парит огромная розовая бабочка и разноцветные сердца, разделенные на фрагменты. На тонкостенных стаканах сидит синий медвежонок под желтым зонтиком и ползет толстая смешная улитка. Я наливаю коктейль с ледяной пенкой из молока и малинового сиропа, с ванильным мороженым. Ничего другого в такую жару они не хотят. Вишни темные и блестящие в самом центре стола -- только протяни руку. Яблоки – рано упавшие, кислые и почти без запаха. А в бабушкином саду яблоки пахнут солнцем. Теплые, чуть подбитые с одной стороны, с малиновым росчерком тонкой кисти, почти невидимые в зеленой траве под старой, дуплистой яблоней. Какие же они были сладкие и какие разные на вкус! Алька засыпает, положив Антошину руку под голову. Интернет… Сайт знакомств… Никита, Филип… Ну вот. Она послала письма ребятам на 10 лет старше. Я начинаю опасаться ее сюрпризов. Завтра мы отравляем ее к бабушке. Алька засыпает, крепко держа Антона за руку. Какая же она большая! Ей уже восемь. Ей всего восемь лет.
Категория: Творчество | Добавил: galat (29.04.2008)
| Автор: Елена Галат
