Этот корабль был стихийным бедствием. Если бы Октивиус не рассчитал их путь на расстоянии тысячи тысяч солнц, и не начал изменять планету – они превратились бы в легкое облачко пара задолго до того, как их «старая колымага» коснулась поверхности.
О Великий Октивиус! Светоч мудрости! Тот, кто беседует с океаном и изменяет миры! Всемогущий Октивиус! Имя твое вечно будет вести нас, Октивиус, к далеким мирам!
Эта старая колымага все-таки взорвалась в самый неподходящий момент. Конечно, двигатели давно уже отслужили все мыслимые сроки, и добрый десяток рейсов тянули на одном честном слове, но капитан собирался поставить нашу развалюху на капитальный ремонт в самом ближайшем порту. И тут двигатели действительно не выдержали. Корабль вывернул немыслимую петлю, против всех законов новой, старой и новейшей физики, и рванул в совершенно непонятном направлении, затем прозвучал второй взрыв и следующий рывок опять с изменением направления полета. Вся команда во главе с капитаном – целых двое- сидели тише воды ниже травы в самом дальнем от двигателей отсеке и прощались друг с другом, оплакивая несправедливость судьбы и превратности космических дальних грузовых перевозок.
Несколько раз корабль разворачивало и бросало с ускорением неизвестно куда. Наконец он завис в пространстве и затих.
Октивиус говорил с океаном овевая его своими прозрачными радужными крыльями и океан отвечал ему, изменяя свой цвет с ядовито-желтого на зеленый, сине-голубой, и наконец стал прозрачным со стальным отливом вдали. В такт взмахам маленьких крыльев остывала планета, бури и ураганы усмиряли свои вихри. Атомы и молекулы кислорода, водорода и озона расщеплялись и соединялись, образуя привычный для дыхания гостей воздух. Мириады собратьев нашего сообщества приняли корабль на свои хрупкие плечи и погибли в пламени. А следом за ними погиб и Октавиус.
О Великий Октивиус! Пути твоей мудрости неведомы! Всемогущий Октивиус! Имя твое вечно будет вести нас к далеким мирам!
Как оказалось, зависли мы между звездой и одной из ее планет. Чтобы устранить все неполадки нам надо было иметь твердую почву под ногами, а на болтаться в космосе. Так что хочешь – не хочешь надо было садиться на ближайший космический объект. Просканировали поверхность. Эту планету нельзя было назвать подарком судьбы, она была слишком горячей поначалу, но быстро почему-то остыла. Впрочем, об этом после.
Сели мы нормально. Вышли с корабля и ахнули. Вокруг ковер из саранчи – сколько ни смотри по сторонам. Разноцветные крылышки их сгорали в пламени сопл наших не совсем исправных двигателей и огонь распространялся концентрическим кругом вокруг корабля. Это было очень красивое зрелище. Они бы сгорели все, но вдруг как по команде взмахнули крыльями и хотя часть взлетала уже пылая и падала вниз – остальные смогли уйти от пламени. Саранча летала вокруг корабля гигантской воронкой. Их зеленые тельца и лапки соединились в сложную конструкцию, наподобие спиральной трубы, огромной и движущейся. Старший помощник – то есть я собственной персоной, пошел зачерпнуть немного воды для анализа. Увы, моя попытка ничем хорошим не кончилась. Эта водичка просто расплавила закаленную сталь контейнера и тот поплыл, как мороженное на солнце. Пока я ругался и шел к кораблю за новым контейнером, капитан успел всунуть в воду свой контейнер. И пришел за мной следом.
«Ты просто придурок, Улис! Ни черта не можешь сделать толком. Смотри, это же просто вода, нормальная вода.»
Я смотрел и понимал, что мне легче согласиться с диагнозом мне лично, чем с анализом этой водички. Но это действительно была вода! И мы потом набрали полные баки, пили ее и стирали в ней. И она не разъела ни одной пары белья.
Ремонт проходил нормально. Планетка оказалась, на редкость, приятная. И уже в следующий наш выход мы разделись до брезентовых комбинезонов и кожаных ботинок. Как в родном порту, ей Богу! Даже воздух отдавал родными запахами мазута и продуктами переработки искусственного бензина. Только вот саранча нас достала! Насекомые лезли в лицо и в уши, крутились в руках. Я даже начал слышать их писк, хотя по-моему они и пищать-то не умеют. Впрочем, на Земле я их видел только на картинках. Сколько мы их перебили! Иногда, чтобы добраться до какой ни будь детали надо было придушить с десяток, но их все не убывало. Мы бы долго еще мучились с кораблем, если бы однажды, проснувшись не обнаружили все двигатели и систему навигации в полном порядке, как с завода, только гораздо, как потом оказалось, лучше.
В последний раз вышли мы попрощаться с гостеприимной планетой. Один, в два раза больше всех остальных, но, все-таки меньше моей ладони, сел на плечо капитана стала смешно шевелить усиками. Капитан поморщился: «Что ты там пищишь? Иди отсюда!» Рукой в перчатке взял он его за зеленое тельце и случайно раздавил, хотя хотел отпустить. Тут же какая-то едкая жидкость стала разъедать его перчатку, хорошо, что он успел ее снять и отбросить подальше. Бешеный ветер поднялся вокруг корабля и столбом тайфуна стал раскручиваться, все увеличиваясь и увеличиваясь в диаметре. Это был тайфун из саранчи. Корабль приподнялся и собрался лететь без нас. Понадобились поистине акробатические номера в сочетании с молниеносной реакцией и просто таки невероятным везением, чтобы нам просто попасть внутрь корабля и захлопнуть дверь. Двигатели пришлось запускать уже в воздухе. Тайфун выбросил нас на добрых полтора километра вверх. Оттуда мы и стартонули. Когда за окнами стояла вечная ночь, а навигационные приборы указывали направление на милую нашему сердцу родину, мы наконец-то уснули тихо-мирно, как у мамы дома. Через двадцать часов сна, когда спать уже было невозможно, капитан поднялся взглянуть разок, что делается в рубке, хотя в этом не было ни малейшей необходимости. Вслед за ним поднялся и я.
Капитан стоял у самого иллюминатора, застыв, словно каменное изваяние. Лицо его было лишено какого-либо выражения, если не считать давно небритой отвисшей челюсти. На фоне сменяющихся звездных систем рядом с нашим кораблем, освещенные светом иллюминатора, все так же быстро взмахивая крыльями, летела стая саранчи…
|
